Диссоциативное Расстройство Идентичности
В случае ДРИ
в одном теле как будто бы живут разные личности. Поговорим об одном из
вариантов этого расстройства, не отрицая, что возможны и другие варианты.
Тут тоже имеет место диссоциация, как и при шизофрении, и
одни части души не знают, что творят другие. Но только тут не скажешь, что у
человека нет царя в голове. Человек делает то, что ему выгодно делать.
Вторичная выгода от болезни тут имеет огромное значение. Всё
взвешивается. Человек не прыгнет с пятого этажа и не покончит жизнь самоубийством,
но, вероятно, изобразит попытку самоубийства, и кругом все будут виноваты, а
ему будет полагаться компенсация.
Человек переключается от одной роли к другой, не стараясь,
находясь в одной роли, соответствовать другим ролям, не стараясь быть последовательным
и понятным для других. Напротив, о других ролях он учится забывать, и достигает
в этой своей забывчивости воистину выдающихся успехов.
В одной роли набезобразничал – в другой роли об этом даже не
вспоминает, и считает себя вполне порядочным, тем, кто никогда не стал бы
безобразничать.
Эта игра сродни истерии (диагноз, который сейчас выходит из
употребления).
Истерия –
бешенство матки. Человек не может получить сексуальное удовлетворение
нормальным образом, зато может устроить сцену и получить через эту сцену свой
кайф. Ему не хватает внимания – он начинает разыгрывать самые разные роли –
лишь бы внимание вырвать. Роли не должны соответствовать реальности – это не
критерий их ценности – они должны быть драматичными, гротескными, изящно
сыгранными.
И еще, другие не должны понять, что это театр, и что человек
просто упивается своей игрой. Другие должны думать, что тут решаются реальные
вопросы жизни и смерти, что тут разыгрываются не театральные, а реальные драмы
вселенского масштаба, подъемы и крушения великих Архетипов.
К примеру, мать может разыгрывать из себя несчастную жертву
своих детей, выставляя детей чудовищами, убивающими свою мать. Эдиповы сюжеты и
Король Лир нервно курят в углу - их драмы ничто по сравнению с её великой
драмой. Тут разыгрываются прямо Эйзенштейновские страсти – она убегает в дождь,
ветер и молнии под бешено играющие скрипки.
И она ни на секунду не задумывается, насколько детям больно
считаться чудовищами, убивающими свою мать. По-другому почувствовать себя
хорошей и любимой она не может. А так, устроит сцену, проплачется, пролюбит
себя – и словит удовлетворение вроде сексуального.
Она решит за счет детей свои сексуальные проблемы (устроив
подобного рода изнасилование-инцест), а что дети со временем через эти её игры
могут реально с ума сойти – ей без разницы. Сочувствия нет от слова совсем.
Если у неё не просто истерия, а ДРЛ, то назавтра она забудет
об этой сцене, будто бы её и не было. Завтра будет другая «личность», другой
альтер.
|